Толик и Смерть. В начале второго урока, в 3Б класс СШ № 15 заглянула завуч и что-то тихо сказала классному руководителю. Та, в свою очередь, повернулась к ученикам и скомандовала: -Дети, по два человека на выход. Дети вышли в коридор и построились вдоль стен, присоединившись к пяти или шести классам начальной школы. Принесли тумбочку задрапированную черной тканью и на нее водрузили механический метроном. Завуч громко и торжественно произнесла: -Как вы уже знаете, в нашей стране случилось большое горе. Вчера в результате землетрясения почти полностью разрушены Спитак и Ленинакан, тысячи людей погибли, сотни тысяч остались без крова над головой. Почтим светлую память погибших минутой молчания. Толик и Оля с траурными повязками на руках, стояли возле тумбочки. Завуч в гулкой тишине подошла к метроному и запустила отсчет: тик-так, тик-так. Около двухсот пар детских и взрослых глаз внимательно смотрели на метроном и ребят. Толик почувствовал всеобщее внимание и ему стало очень неуютно. Более того, как часто бывает в ситуациях, требующих полнейшей серьезности, он ощутил внезапное желание засмеяться. Чем больше он сдерживался, тем труднее приходилось. И вот, в абсолютной тишине, нарушаемой только тиканьем метронома, прозвучал громкий неуместный смех. Дети и взрослые с негодованием уставились на паренька, а завуч подскочила к нему, схватила за рукав и быстро потащила по школьному коридору. Резко остановившись, она зашипела: - Ты что, совсем дурачок? Не понимаешь святости жертв? Как ты смеешь носить октябрятский значок? С этими словами она оторвала портрет молодого Ульянова со школьной формы Толика. Спустя четыре месяца от неизлечимой болезни умерла девочка из их класса. Классная объявила: -После 4го урока, наш класс пойдет проводить в последний путь нашего товарища и ученицу. Получите траурные повязки у звеньевых. И немного помявшись, добавила: -Дети, ее родители - цыгане. Они могут себя странно вести, громко плакать, кричать, пожалуйста, не пугайтесь. От этих слов всем стало только страшнее. Класс, разбившись попарно, шел к дому ученицы. Мартовское небо было затянуто тучами, моросил мелкий, непрерывный дождь. Толик никогда не видел мертвых людей, и он скорее с любопытством, нежели страхом, разглядывал маленькую чернявую девочку лежавшую в гробу. Можно было подумать, что она спит, но через некоторое время на ее закрытых глазах образовались два маленьких озерца, которые почти одновременно потекли по ее вискам... После похорон класс отпустили по домам. Толик шел и в его голове была черная, неприятная пустота. Дождь усилился, но мальчик сбросил с головы капюшон, и капли стучали по его голове, бежали вниз, за шиворот, стекали по лицу, смешиваясь с теплыми солеными слезами. Он шел по дороге, специально не обходя луж, вода мерзко чавкала в ботинках. Он понимал, что может заболеть, но зато из-за холода в ногах, капель на лице, соли на языке он ощущал себя ЖИВЫМ. Он шел с новым очень важным знанием. Раз и навсегда мальчик понял разницу между жизнью и смертью. И ему было совсем не смешно. Спустя почти тридцать лет повзрослевший и полысевший Антолий Петрович долго не мог заснуть, внезапно вспомнив эту историю из детства. Промаявшись почти три часа на полке плацкарты, он встал и пошел курить в тамбур скорого поезда стоявшего на каком-то слабо освещенном полустанке. Было очень тихо. Погруженный в свои мрачные думы, он услышал как скрипнула дверь соседнего вагона и женский голос произнес, обращаясь, видимо, к проводнице: - Билетов нет, а нам очень надо, на похороны едем. Анатолий Петрович вздрогнул, выбросил сигарету и быстро отправился на свое место. Видимо сегодня не только он думал о Смерти, но и Смерть вспоминала о нем.